Как это было у меня

После рождения первого ребенка, я, как водится, ощутила всплеск любви ко всем малышам на свете. И стала подрабатывать в благотворительном фонде, помогающем сиротам и больным детям, - писала статьи. Однажды наш фонд начал развивать новый проект, «За жизнь», предлагающий помощь будущим мамам в тяжелой жизненной ситуации. И мне заказали статью об абортах.

Очень не хотелось писать на эту тему, поскольку у меня самой в прошлом был аборт. И хотя это было очень тяжело, и я считала это своей ошибкой, но в принципе признавала за женщиной право на прерывание беременности. Но писать надо было. И я начала штудировать информацию. Ну и конечно, попав на поток покаянных рассказов об абортах, долго не могла оторваться. Не хотелось бередить прошлое. Потому что я как бы головой понимала, что совершила убийство, и очень сожалела, но последние годы редко об этом вспоминала, как будто и нет на мне этого греха…

За ту ночь я изменила свое мнение об абортах. О том, что это допустимо – по социальному положению и просто по желанию женщины.

Стала вспоминать, как это было у меня.

Пятый курс университета, январь. Я встречаюсь с человеком, которого люблю и который не любит меня – так я думала. Жду, когда он меня оставит. И вот – беременность. 2-3 недели. Сообщаю парню. Он на первом курсе аспирантуры и настроен на карьеру, а не на детей. После моего сообщения бледнеет. Обреченно сообщает: «Если ты решишь его оставить, я, конечно, на тебе женюсь… Но я бы не хотел сейчас детей». Мне не нужны одолжения. Я гордо отвечаю, что, может, еще и не пойду за него замуж. Принимаем решение делать аборт. Мы, конечно, гуманисты, поэтому медикаментозный. Найти врача нетрудно – я подрабатываю курьером в гинекологической клинике. Денег нет, но одалживает сестра.

Почему я на это решилась? Просто не хотела ребенка – тогда, сразу после университета. Хотелось работать. Не хотелось зависеть от мужа, который меня не любит, так же, как не хотелось зависеть от собственных родителей. Конечно, если бы парень воспринял мою беременность с энтузиазмом, я бы оставила ребенка. Но его часть вины – это его часть вины. А главная – на мне. Потому что это было мое решение, мое нежелание рожать, и я это прекрасно понимала.

Дальше неделя с начинающимся понемногу токсикозом. Мне очень плохо. Пытаюсь гнать от себя нарождающийся, к моему удивлению, материнский инстинкт (я детей никогда особо не любила) и пугаю себя воображаемыми бессонными ночами с орущим младенцем на руках. Удается. В 4 недели беременности принимаю первую таблетку. Думаю о том, что вот сейчас останавливается жизнь внутри меня и… Уже. Ничего. Не вернуть. Пытаюсь заменить в своих мыслях «останавливается жизнь» на «прекращается развитие». Чувство падения в бездну. Я делаю что-то такое, после чего уже никогда не стану прежней. Плачу навзрыд. Парень недоумевает: что это на меня нашло? Понял только сейчас, когда узнал, что такое отцовство…

Потом вторая таблетка. Кошмаров о крохотном тельце рассказывать не буду, ничего такого я не увидела. Токсикоз сразу прекратился, стало легче. И все.

А через несколько дней был сон. Мне приснились двое младенцев, с головой завернутых в черные пеленки. Наутро мне позвонила радостная мама, ни сном ни духом не ведавшая об аборте: «Ты знаешь, мне приснились двое рыженьких малышей! Наверно, у вас с Лешей будут детки!» Мой парень рыжий. А мама не сумасшедшая. Просто ей сны действительно снятся редко, но метко. Не то чтобы пророческие, но как-то довольно много в них совпадений с реальностью. У бабушки моей была двойня. Двойня часто рождается у женщин через поколение. На УЗИ еще не видно было, сколько там зародышей: один или два. Но мама часто мне говорила, что у меня может быть двойня, и это было одной из причин, по которой я сделала аборт: без денег, без работы, на съемной квартире, да еще с, не дай Бог, двойней… Маме я рассказала об аборте только пару лет назад, будучи во второй раз беременной.

Первый год после аборта было тяжело. Злилась страшно на Лешу, хотя понимала, что винить его особо не в чем. Злилась больше потому, что он не понимал, каково мне. Чуть было не разбежались. А потом как-то утихло в душе, забылось.

Прошло 4 года. Я все еще была с Лешей. И отношения наши стали совсем другими – пришла любовь, мы стали дорожить друг другом. Даже не верилось, что такое возможно. Я забеременела. Он, конечно, опять не хотел ребенка. Но аборт не предлагал. А если бы и завел об этом речь, я бы не рассматривала это предложение. Мы поженились. Я предложила ему присутствовать на родах, он отказался. Я подобиделась, а потом махнула рукой. Но к моменту родов он дозрел, в больнице активно бегал вокруг меня и подбадривал. У нас родилась чудесная девочка. Что-то у моего Леши внутри перевернулось. В роддомовской палате впервые в жизни он целовал мне ноги. От любви? От благодарности? Доченьке полтора года, муж – самый любящий и заботливый в мире папа, и все у нас прекрасно… Почти.

После ночи сидения над исповедями об абортах я подумала: «Да, аборт – это ужасно. Но уверенность в том, что Бог (или судьба) всегда наказывает за аборт – это перебор. Вот ведь у меня все хорошо…»

И вдруг сошлись части паззла, и я увидела собственное… не то чтобы наказание. Но плату по счетам. Мне 27 лет. Жить бы целиком для себя, для семьи, для ребенка. Родители в таком возрасте обычно еще помогают, а не требуют помощи. А мой отец в психиатрической клинике. И раз в неделю, я, с ребенком наперевес, еду двумя транспортами в другой конец города, везу ему передачу. Второй раз в неделю ездит сестра. И это бы еще закономерно – папе как-никак 75 лет. А вот мама… Ей 66, и болеть вроде бы рано. Но через год после моего аборта она неудачно упала на обледеневшем крыльце и сломала шейку бедра. Слава Богу, ходит, но на костылях. Живет самостоятельно. Но второй день в неделю у меня для мамы. Муж в единственный выходной сидит с ребенком, а я еду покупать продукты, убирать, делать всякие мелочи, с которыми человек на костылях не может справиться самостоятельно. Мама и папа – мои беспомощные младенцы. И никуда я не ушла от ответственности, от зависимости. И если дети растут, и свободы становится больше, то с родителями будет становиться только тяжелее.

Время ухаживать за родителями приходит для каждого. Только для меня оно пришло очень рано. И параллельно с заботой о маленькой дочке. Очень непросто…

Когда я рассказала, что пишу статью о недопустимости абортов, муж сказал: «Конечно, я сейчас по-другому на это смотрю. Как подумаю, что нашу Машу крохотную рвали бы на части… Но бывают случаи, когда аборт целесообразен». Знаете, почему он так сказал? Потому что не смотрел, как я, в интернете фото с разорванными тельцами. Он не хочет и не захочет на это смотреть. Если бы увидел – изменил бы мнение, я уверена. Так и большинство из нас, особенно мужчины, избегают думать о страшном. Проще говорить не «аборт», а «прерывание беременности». Проще не видеть ручки, ножки, головки и назвать это биоматериалом. Удобнее так.

И еще: я никогда не расскажу своей дочери о том, что делала аборт. Моя мама, безумно любящая детей, с 14 лет говорила мне: «Если вдруг забеременеешь – ни за что не делай аборт. Вырастим! Аборт – это ужасно». Я ей верила. Всю воспитательную работу свел на нет рассказ мамы о том, что ей тоже пришлось однажды сделать аборт – по жизненным обстоятельствам. И что все до единой взрослые знакомые мамины и мои тоже его делали. Тоже, конечно, по необходимости. В голове отложилось: это ужасно, это убийство, но если совсем припрет – то можно…

Ольга